Экзистенциальная психология

Эта удивительная история о самом простом и самом сложном, о том, чего мы желаем и чего избегаем, о том, что скрываем даже от самих себя, о близости и одиночестве, об ужасе и о любви началась с Франца Брентано. Брентано считал, что в психологии нельзя рассматривать изолированные реакции, а также невозможно путём механических измерений дать ответ на вопрос о природе психических процессов. Одна из его идей о луче и скобках дала творческий импульс для развития трёх мощнейших научных направлений в философии и, зарождающейся тогда, психологии. Если очень коротко, лучом мы выделяем нечто важное, на что направлено наше внимание, а остальное выносим за скобки.

Из этой идеи выросли:

• Феноменология (Э. Гуссерль)
• Психоанализ (З. Фрейд)
• Гештальт-терапия (К. Коффка)

Феноменология Гуссерля стала основанием для развития экзистенциальной психологии. На сегодняшний день существует восемь школ экзистенциальной психотерапии. Первым появился Dasein-анализ. О нём и пойдёт речь в этой статье.

DASEIN-анализ – это психотерапевтический подход, основанный на психоанализе Фрейда и Dasein-аналитике М. Хайдеггера.

Из психоанализа в новый терапевтический метод был взят аналитический сеттинг. Так же общее заключается в том, что:

• предполагается, что у симптома, который кажется бессмысленным и несуразным, есть скрытый смысл, который в анализе может быть обнаружен;
• этот скрытый смысл проявляется в отыгрывании (которое и выглядит как симптом) бессознательных детских желаний;
• бессознательное является хранилищем этих вытесненных в него детских желаний;
• желания иллюзорны и невыполнимы

Принципиальное отличие от Фрейда состоит в том, что это не сексуальные, а онтологические желания, т.е. желания преодолеть непреодолимые онтологические условия бытия человеком. Под онтологическим мы понимаем то, что является общим для всего человечества. Непреодолимыми условиями называем конечность жизни, отсутствие смысла жизни (не конкретного человека, а человека вообще), неразрывную связь между свободой и ответственностью и экзистенциальное одиночество.

Обычно появление экзистенциальной психологии отсчитывают с появления статьи 1930 года «Сновидения и существование» швейцарского психиатра Людвига Бинсвангера. Он был большим другом Зигмунда Фрейда и одновременно поклонником философа Мартина Хайдеггера. Бинсвангер попытался напрямую перенести в клиническую психиатрическую практику идеи Хайдеггера и других философов-экзистенциалистов. Его первая попытка оказалась неудачной. Более серьезные и целостные подходы стали формироваться уже после Второй мировой войны. Dasein-анализ, основанный Бинсвангером, называют Швейцарской школой экзистенциальной психотерапии.

Сегодня яркой фигурой швейцарской школы является Алиса Хольцхей-Кунц, ученица и помощница Метарда Босса, которая разработала свою оригинальную концепцию Dasein-анализа. Основная идея Алисы Хольцхей заключается в том, что жизнь человека характеризуют онтологические включения в онтическую повседневность и особую чуткость к таковым. Алиса утверждает, что человек страдает из-за собственного бытия, а точнее сказать, из-за особой чувствительности к философским данностям бытия. В норме человек уходит в повседневность, разгружая себя от бытия.

«Человек разрабатывает себе стратегии, которые позволяют ему об этом не думать» (Вуди Аллен).

У каждого своя система онтического забывания. Алиса Холцхей рассматривает особую чуткость к данностям бытия как абсолютный слух (Hellhörigkeit). Это дар, но именно такие люди становятся клиентами психотерапевтов. Они слышат то, чего не слышат другие. Поэтому им трудно со «слабослышащими».

Почему эту психологию называют экзистенциальной?

ЭКЗИСТЕНЦИЯ (существование).

Сущность Человека (вообще человека, а не индивида в частности) лежит в его экзистенции. То есть существование предшествует сущности. И если раньше было принято считать, что человек – это имеющееся в наличии живое существо, то теперь человек – это «возможные для него способы быть».

Я всегда говорю своим клиентам, находящимся в состоянии неопределённости, решающим проблему свершения выбора следующее:
Жить – это глагол. Глагол отвечает на вопрос Что делать?, Что сделать? Значит живу – это делаю свою жизнь. То есть в прямом смысле слова каждый день, каждую минуту, каждое мгновение я принимаю решение, как я живу.

Я сначала решаю, как я живу, а потом в процессе проживания своей жизни, становлюсь той или иной сущностью.

Хайдеггер ввёл понятие Собсвенность/несобсвенность по отношению к сущесвованию (экзистированию). «Собственно» экзистирует тот, кто делает «собсвенной» истину, касающуюся собственного бытия; «несобственно» экзистирует тот, кто убегает от истины в самообман.
Хайдеггер подчёркивает, что собственное экзистирование бывает редким, что «все мы ближайшим образом и по большей части» экзистируем несобственно. Поэтому несобственность бывает обычной и, стало быть, нормальной, а не каким-то душевным недостатком.

Об этой истине внутри можно и нужно говорить во время бесед с клиентами. И даже с детьми. На приёме с семьёй я беседовала с мальчиком семи лет о призвании. Мама мальчика пришла ко мне с жалобами на то, что он плохо учится и плохо ведёт себя в школе. В одной из наших бесед я спросила его, знает ли он, что такое призвание. Его глубокое повествование о собственном понимании призвания поразили и меня и маму. Мальчик буквально процитировал Хайдеггера. Призвание – это тогда, когда какое-то очень любимое человеком дело становится нужным другим людям. Так рассуждал мой маленький клиент. И именно в такой момент человек становится истинным (собственным) по мнению Хайдеггера.

Революционным является тезис Хайдеггера о том, что есть такие настроения, которые что-то нам раскрывают нам независимо от понимания, - что-то, для понимания неизбежно остаётся закрытым. Если это так, то тогда мы, люди, подвержены эмоциональному опыту переживаний, которые остаются несхватываемыми, потому что для этого нет слов. То, что остаётся по ту сторону речи и понимания, это голое «так оно есть». Часто нам приходится переживать моменты, сущность которых нам не дано понять. Осознание того, что «так оно есть» заставляет нас испытывать «брошенность», «тяготы бытия». И не смотря на это…. «так оно есть и имеет быть». И это необъяснимо.
Понимание следует через логику, расположение через эмоции.
Недавно говорили с клиенткой о том, что бесит чувство неопределённости.

Я не могу сделать выбор, не могу на что-то решиться. Сколько можно жить в неопределённости? Ну, должна же я что-то изменить?

Не должна. Самурай сказал бы: «Если решение не пришло на седьмой вздох, значит самурай ещё к нему не готов, или обстоятельства ещё не сложились нужным образом». А Хайдеггер добавил бы: «Так оно есть». Решение приходит не всегда, как бы нам этого ни хотелось. И это следует просто принять. Так оно есть.

По Хайдеггеру отношение человека к самому себе имеет двоякий смысл: онтический (психологический) и онтологический (философский). Это означает, что человек не только знает, кто он есть как вот эта конкретная личность, но и знает также, значит быть человеком вообще. То есть человек свойственно думать не только о конкретном человеке, в частности о себе или других людях, но и философствовать о человеческих проблемах в целом.

По Хайдеггеру каждый человек – философ.

И в связи с этим появляется «Онтологическое включение» в онтический феномен. Алиса Холцхей-Кунц понимает душевное страдание как «страдание из-за собственного бытия».
Один из терминов экзистенциальной психологии является - «Падение в люди» (Das-Mann) как «несобственное» понимание. Падение в das-Mann – это участие отдельного человека в общепринятых социально-культурных толкования человека и мира. Это «понимание» является «несобственным», поскольку оно создаёт иллюзию, что «бытие» человека якобы изначально помещено в некоторый «смысл» и поэтому является в принципе понимаемым.

Моя клиентка боится расстаться с человеком, которого не любит.
- Ну, как же буду я одна? Опять моя мама, скажет, что не дождаться ей внуков. А подруги? У них всё нормально… А у меня?

Заглянуть в себя, такую умную, способную, смелую, талантливую и признать, что мне одной быть вполне приемлемо для меня – страшно. Это значит, заглянуть в глаза той правде, что человек экзистенциально одинок. Значительно легче КАК ВСЕ выйти замуж, родить вовремя, одобряемое другими, количество детей и далее по кругу, как все люди, как Das-Mann. Зато не страшно. И здесь, в этой точке, где не страшно, я НЕ истинный, несобственный.

Важным понятием экзистенциальной психологии является ВЫБОР. Для Сартра свобода выбора является фундаментальной. «В моём бытии дело идёт о моём бытии - это должно означать, что со мной не происходило ничего, что не было выбрано». (Бытие и время) И даже если человек находится в условиях, в которых он оказался, не имея возможности их выбирать, у него остаётся возможность выбрать отношение к этой ситуации. Сартр вводит понятие основного выбора. Это такой выбор, который лежит в основании всех отдельных решений. Таких выборов может быть два – «стремление к богу» или «стремление к камню». В отличие от животных, человек всегда имеет отношение к самому себе. Есть Я, а есть ОТНОШЕНИЕ к себе. Они никогда не совпадают. Всегда имеется пропасть между мною и моим отношением к себе. Человек, «стремящийся к богу» старается сократить эту пропасть. Но это невозможно. Под «богом» в данном случае понимается не Бог, а любая «высшая» идея.

В обоих случаях речь идёт о стремлении к целостности. Бог (чтобы мы не имели в виду под этим словом) не имеет отношения к себе. Он целостен. Камень тоже не имеет отношения к самому себе. Он тоже целостен. Целостности можно достичь, стремясь к одному или другому. Обе крайности приводят к неврозу. Необходим баланс между стремлению к «камнем» к «богу».

Для семейного терапевта важно увидеть к чему стремятся супруги. Если их стремления разнонаправлены, то брак неизбежно потерпит крах. Если жена увлечена своим развитием в профессиональной или творческой сфере, а муж условно «лежит на диване», то в начале отношений он будет восхищён своей избранницей, но со временем неизбежно обоюдное разочарование.

СВОБОДА

Свобода это НЕЧТО, которое находится в ядре человека и подталкивает его к тому, чтобы делать себя самого, вместо того, чтобы просто быть. Человек страшится свободы и одновременно её желает. По Сартру, мы обречены на свободу. Свобода всегда предполагает ответственность за свой выбор. (вброшенность в ответственность). Понимание этого ввергает человека в ужас. Поэтому большую часть своей жизни мы убегаем от ужаса в самообман.

Самообман у Сартра онтологический, касающийся основ человеческого бытия. «Мы убегаем от ужаса в самообман». Тот, кто осознаёт этот ужас, тот познаёт свободу и уже не может из неё выйти.

Я и ДРУГИЕ

Я одновременно «Я есть» и «Я есть с другими» и в этот момент появляется экзистенциальная вина пред другими. Существование другого – это «непреодолимый скандал». Онтически, другой – это всегда конкретный другой. Но другой у Сартра – это другой не конкретный, он другой онтологически. Скандал в том, что даже самый близкий человек онтологически всегда другой.

В философском смысле, другой всегда остаётся тем другим, которого никогда невозможно понять. Скандал заключается ещё в том, что другой всегда ограничивает твою свободу. Следовательно, появление другого поражает «бытие для себя» в самое сердце. Ужас в том, что другой никогда не является объектом, он всегда субъект. (В психоанализе Фрейда другой является объектом.) Но другой появляется всегда сам, независимо от меня и моих желаний. Поэтом он приводит меня в ужас. Другой принципиально не доступен моему пониманию, он мною не контролируем. Это не безопасно, это несёт ужас.

Однажды ко мне пришла клиентка с желанием научиться вести себя так, чтобы муж хотел быть таким, чтобы нравится ей и делал для неё то, чего хочет она. Девушка искренне была уверена, что это возможно. Просто она как-то неправильно себя ведёт. «Муж – голова, жена шея. Значит, я могу научиться вертеть головой.» В этой онтической истории онтологический смысл. Тревогу клиентки вызывало то, что другой – именно другой. Совсем. И сделать с этим ничего нельзя.
«Другой смотрит на меня и как таковой владеет тайной моего бытия» (Сартр). Я никогда не знаю точно, что думает другой. И мы никогда не можем убежать от взгляда другого, я не могу приказать взгляду другого, как меня ему видеть. «Другой владеет мной. Взгляд Другого видит его [мое тело] так, как я его никогда не увижу». (Сартр) Мы экзистируем во взгляде друг друга и эта «видимость» может привести к депрессии. Так же из-за этой видимости появляется симптом социофобии.

В сартровском анализе отношения к Другому появляется тезис о том, что «бытие-для-другого» является более основополагающим, чем «бытие-с-другим». Это революционное положение.

Появление Другого вызывает переживание онтологического стыда и вины. С одной стороны человек испытывает стыд за то, каким он является Другому, с другой стороны переживает вину за то, что он уже появился в мире других, где его возможно никто не ждал. «Чем бы ни были наши действия, мы выполняем их в мире, в котором уже есть другие и где меня по отношению к другим слишком много».

Другой, всегда другой, но без ДОВЕРИЯ была бы невозможна никакая социальная жизнь. Онтически мы убегаем в доверие и любовь.

Большую часть времени своей жизни мы убегаем от ужаса бытия. По Хайдеггеру мы «падаем в люди», а по Сартру «убегаем в самообман», убегаем от своих возможностей. А убегая от них, совершаем выбор.

ТАК, подведём итоги о том, что мы знаем про экзистенциальную психотерапию:

• ЧЕЛОВЕК ощущает себя лишним. Он защищается от осознания данностей бытия. Избыточная защита приводи к симптому (неврозу).
• Задача экзистенциальной психотерапии – найти, где «сквозит»; от встречи с какой данностью бытия клиент испытывает ужас, от чего он бежит, спасаясь в своём неврозе. Увидев «дыру, из которой сквозит» можно найти ресурс, что с этим делать.
• Цель экзистенциальной психотерапии – пробудить в клиенте желание так восполнить «нехватку бытия», чтобы прожить без ощущения вины (экзистенциальной).

По мнению ещё одного ведущего экзистенциального терапевта, Эмми ванн Дорцен, «цель экзистенциального консультирования и психотерапии состоит в том, чтобы прояснить, оттенить и понять жизнь».

В Dasein-анализе философия на стороне клиента. Человек – «философ поневоле». Человек переживает, что такое быть человеком. «С трепетным ужасом, ставящим Дазайн (ЧЕЛОВЕКА) перед возможностью быть, появляется радость от этой возможности». Освобождение от ужаса даёт радость.

Также хочется отметить ещё один важный момент. Dasein-анализ не располагает техникой, которой можно обучиться, а затем её «применять». Поэтому неправильно ставить вопрос о том, как Dasein-аналитик выполняет анализ и как он происходит. Нет никакой коллекции dasein-аналитических «рецептов» того, как следует терапевтически правильно действовать в особых ситуациях. В dasein-анализе пациент не получает никакого «лечения».

Алиса Хольцхей-Кунц характеризует свой метод как «психоанализ с точки зрения экзистенциальной философии». Пациента в этом подходе мы рассматриваем уже не как больного, а как особенно чуткого человека, который больше, нежели обычный средний человек, знает о том, что значит быть человеком. Дазайн-аналитический терапевт тоже знает об этой онтологической связке, которая соединяет его с пациентом. Он знает о том, что в конечном итоге он сидит в той же лодке, что и пациент, должен претерпевать ту же судьбу, что и он, и так же как и пациент страшится истины бытия человеком.

О том, что происходит на терапевтических встречах можно сказать, что это «воспитание правдивости по отношению к собственному бытию».

Семейный терапевт Виктория Иванова

На главную